Почерк «Группы 24», их медийная активность позволяет проводить отчетливые и вполне понятные аналогии с арабской весной, которая также начиналась и распространялась в соцсетях. Призраки протестности в Душанбе// Радик Мурзагалеев, Центр геополитических исследований, г. Уфа 14/10/2014 В Таджикистане на сегодняшний день показатели ВВП на душу населения самые низкие в Центральной Азии. Экономический рост в государстве складывается, прежде всего, за счет денежных переводов мигрантов. Ремитационный характер экономики, низкий уровень притока инвестиций обуславливают нестабильную социально-политическую ситуацию, состоянием которой нынешние власти очень обеспокоены. Майские события в Хороге и попытка оппозиционным движением «Группа 24» провести демонстрацию, и реакция на них властей свидетельствует об этом весьма красноречиво. 10 октября 2014 г. оппозиционное движение «Группа 24» собиралась проводить митинг протеста, о котором было объявлено через социальные сети. Эта группа была создана в 2012 г. на территории России перебравшимся из Таджикистана предпринимателем Умарали Кувватовым. 9 октября 2014 г. Верховный суд Таджикистана признал организацию экстремистской. При этом трудно утверждать, что эта организация имеет серьезное влияние в Таджикистане. В фэйсбуке на страничке организации зарегистрированы 4597 членов, а основным месседжем значится обвинения действующего президента Э. Рахмона в организации наркотрафика в Россию. Несмотря на то, что митинг не состоялся, власти Таджикистана приняли беспрецедентные меры по обеспечению безопасности. Митинг должен был начаться в 15.00, очевидцы говорили, что по Душанбе ездят бронированные машины, ходят солдаты с автоматами и в масках. При этом никто официально в мэрию Душанбе не обращался за разрешением на проведение митинга, и, в итоге, никакого митинга не состоялось. Однако политтехнологи из «Группы 24» не успокоились и запустили в общественность явную идеологему. У. Кувватов заявил буквально следующее: «В восемь утра мы узнали из серьезных источников в аппарате президента, что из Китая в Таджикистан прилетело 800 человек, их разместили по домам, разбросали по 30-40-50 человек. Они должны были участвовать в последней стадии разгона митинга, когда началась бы паника и неразбериха. Они стали бы стрелять, зачищать площадь. Наши бы военные не стреляли бы. Многие командиры, генералы и полковники, были на нашей стороне. И Рахмон воспользовался именно этой китайской, третьей силой. Вы же знаете, какие виды у Китая на Таджикистан. Вообще и на Таджикистан, и на Кыргызстан у Китая большие планы…». Таджикистан является членом ОДКБ и хотя бы поэтому обращение к помощи китайских силовиков, мягко говоря, вызывает серьезные сомнения. Более того, в Таджикистане дислоцируется 201-ая российская дивизия. К тому же для разгона демонстрантов в Душанбе у Э. Рахмона достаточно и своих сил. Последний аргумент идеолог «Группы 24» парировал тем, что таджики не захотят стрелять в таджиков, хотя речь шла совсем не о примени огнестрельного оружия, а о потенциальном разгоне демонстрантов. Как видим, на основе непроверенной и скорее всего не достоверной информации определенные силы попытались спровоцировать ажиотаж. И можно утверждать, что власти Таджикистана «клюнули» на эту провокацию, о чем свидетельствует отключение соцсетей и введение бронетехники в Душанбе. «Сила – это последний аргумент власти» (Х. Арендт), который используется тогда, когда все остальные уже не работают. Оппозиционные деятели и эксперты склонные обвинять в таком положение дел власть, которая довела Таджикистан до тяжелого положения. Э. Рахмону помимо наркотрафика вменяют и передачу части территории государства Китаю в обмен за списание долгов, а также отсутствие вменяемых траекторий социально-экономического развития государства и многое другое. Однако опасения властей относительно раскачивания ситуации объясняется не только стремлением элит сохранить свое положение. В Таджикистане в начале 1990-х гг. уже была кровопролитная гражданская война. Близость территории этого государства к Афганистану также увеличивает риски дестабилизации ситуации. Почерк «Группы 24», их медийная активность позволяет проводить отчетливые и вполне понятные аналогии с арабской весной, которая также начиналась и распространялась в соцсетях. К тому же в Таджикистане присутствует «молодежный бугор», средний возраст населения – около 22 лет (в России около 38 лет). Все это в целом позволяет признать, что власти Таджикистана обеспокоены, причем обеспокоены небезосновательно. Вкупе с распространением нетрадиционного Ислама у альтернативных акторов социально-политического поля слишком много возможностей, которые они могут использовать для дестабилизации ситуации. Причем утверждения о том, что, например, у Кувватова и других, находящихся за рубежом деятелей нет авторитета, а, следовательно, они не смогут мобилизовать население, сомнительны. Дело в том, что любая попытка организации протеста в Таджикистане может найти благодатную почву. И хотя нет никаких сомнений, что лидеры «Группы 24» движимы не идеей справедливости и необходимостью реформ, а собственными политическими и экономическими амбициями, даже такая сила может представлять собой угрозу безопасности Таджикистана. С грядущим вхождением Кыргызстана в Евразийский экономический союз перед Таджикистаном открывается благоприятные перспективы присоединения к этому экономическому пространству. Присоединение Душанбе к евразийской интеграции потенциально не только откроет огромные рынки для Таджикистана, но и позволит беспрепятственно передвигаться трудовым мигрантам по всей территории Евразийского экономического союза. Представляется, что именно с этим следует связывать надежды на стабилизацию и дальнейшее развитие государства, находящегося в очень сложных условиях. http://www.ca-news.org/news:1127591/